Один американский путешественник рассказывал, что будучи в 1819 году в Москве он стал свидетелем необычного наказания, которому был подвергнут один автор. Этот человек издал книгу в либеральном духе, с требованиями каких-то свобод для народа и критикой политики императора.
Автора судили и приговорили к тому, чтобы он съел свои слова. В буквальном смысле слова. На одной из главных улиц воздвигли эшафот, и по словам американца кроме палача и осуждённого туда поднялись также личные врачи Царя. На беду писаки, его книга была формата in quarto. Поэтому он на своём опыте познал правильность древнего изречения: «Большая книга это большое зло».
От книги отделили переплёт, обложку и свернули каждый листок в трубочку наподобие лотерейных билетов. Затем автору пришлось откушать это блюдо, запихиваемое в его рот палачом. Почтеннейшая публика была в полном восторге. Осуждённому ничего не оставалось, как добросовестно жевать и глотать свои слова, поскольку в противном случае он должен был подвергнуться битью кнутом, то есть гораздо более тяжёлой каре. Когда доктора решили, что дальнейшая трапеза будет вредна желудку, экзекуция была окончена — на этот день. Она продолжалась ещё два дня. Как пишет американский путешественник, за три приёма на его глазах была съедена вся книга целиком
Конечно же, подобная история, скорее всего, относится к разряду баек о варварской России (хотя подобное наказание следовало бы применять ко многим авторам и журналистам). Всё же, уголовное право в то время у нас было вполне современно и формализовано. Да и воздвижение эшафота на «одной из главных улиц» с присутствием личных лекарей царя тоже удивительно.
Свобода слова в Британской Империи
Разу уж речь зашла о свободе печати, можно сказать несколько слов, например, о том, как с этим были дела в свободолюбивой Англии, поскольку многие люди живут в мире иллюзий и считают, будто в отличие от царской цензуры на Западе всё было разрешено.
Монархи Англии с давних пор мало любили критику своих действий или существующего порядка. Эдикт Звёздной палаты 1583 года подчинял свободу прессы суждениям архиепископа Кентерберийского. В 1579 году Джон Стаббс написал памфлет под названием «Зияющая пропасть», чтобы привлечь внимание к возможным опасностям брака Елизаветы с герцогом Анжуйским, наследником французского трона. Королева за критику своих матримониальных фантазий приказала арестовать Стаббса и отрубить ему правую руку – а также его издателю. Карл I отрезал уши Принну за критику Церкви. Подобная жёсткость была вполне оправдана, поскольку, многие из издававшихся в то время памфлетов не содержали ни слова правды и использовались просто как способ воздействия на мало образованные народные массы. Как обоснованно заметил один из судей королевы Анны, «…для любого правительства совершенно необходимо, чтобы у народа складывалось о нём хорошее впечатление. И ничего для правительства не может быть хуже, чем попытки причинить вред этому впечатлению или действиям правительства; это всегда рассматривалось, как преступление, и ни одно правительство не может чувствовать себя в безопасности, оставив подобное безнаказанным».
Газеты и законы о клевете
Правительство действовало двумя методами. Во-первых, старалось сделать прессу недоступной широким слоям населения, например, Актом о печати 1712 года учреждались налоги, следствием которых стало повышения цены газет. Во-вторых, законы о клевете постоянно обновлялись и применялись неукоснительно (например, акт 1737 года упрощал процедуру применения этих норм). Были случаи, когда издателя памфлетов арестовывали, приговаривали к шести месяцам тюремного заключения, а потом гнали кнутом от тюрьмы до Смитфилдского рынка. Государственные секретари могли объявить о розыске любого, кто был причастен к печати клеветнической литературы (что считать клеветнической определяли они же). Также назначались конфискация имущества и бумаг, заключение в Нью-Гейтской тюрьме, проводились допросы с пристрастием
Даже во второй половине XVIII века политика считалась слишком важным предметом, чтобы широкая общественность имела право обсуждать её. Королевский двор и Парламент всегда были замкнутыми мирами, и поступавшая оттуда информация строго контролировалась. Освещение политики в прессе сводилось к скупым сообщениям о должностных перестановках, комментариев событиям почти не давалось. Передавать сообщение парламентских дебатов запрещалось до 1770-х годов. Общественное мнение и в XIX веке не играло важной роли, поскольку все знали, что его направляют политики в выгодном для себя направлении .
Если в дальнейшем законы о клевете и стали применяться реже, то единственно потому, что авторы и издатели уяснили себе правила игры. Сформировались неписанные нормы, о чём можно или нельзя писать. Пресса была полностью послушна политикам, и все до того привыкли к существующему порядку вещей, что даже находили его наилучшим из возможных. Всё дело в том, что правительство отлично поняло верную тактику: можно издать массу запретительных актов, главное — одновременно заставить людей считать, что пресса полностью свободна, а маленькие ограничения лишь для общего блага (хотя так оно и есть).
